Глава 39. Площадь Тяньаньмыньпродолжение
К концу своего двухнедельного визита Цзян посмотрел Эн Пок Ту прямо в
глаза и спросил: "Вы не все мне сказали, у Вас должен быть какой-то секрет.
В Китае земля, вода, энергия, рабочая сила, - дешевле. При этом Вы сумели
привлечь такое большое количество инвестиций, а мы - нет. В чем же секрет
Вашего успеха?" Без капли смущения Эн Пок Ту объяснил ему ту ключевую роль,
которую играют политическая стабильность и экономическая эффективность. Он
достал экземпляр отчета "Индекс делового риска" (Business Environment Risk
Index) и показал, что Сингапуру был присвоен рейтинг 1А по шкале от 1А до
3С. Китай в этом рейтинге просто отсутствовал. Сингапур считался
благоприятным местом для инвестирования, потому что в городе были созданы
безопасные политические, экономические и иные условия. Угроза конфискации
собственности отсутствовала, наше рабочие были трудолюбивы и
производительны, забастовок почти не было, сингапурская валюта была
конвертируемой. Эн Пок Ту прошелся по факторам, используемым при расчете
ИДР. Ему не удалось полностью убедить Цзян Цзэминя, так что он дал ему
экземпляр отчета с собой. Перед отъездом в аэропорт у них состоялась
заключительная дискуссия в маленьком номере отеля, который занимал Цзян
Цзэминь. Цзян сказал, что он, наконец, понял, в чем заключалась магическая
формула успеха: УЭР обладало "уникальной технологией продажи уверенности в
завтрашнем дне!". Эн Пок Ту подвел черту: "Я никогда не думал, что он станет
человеком номер один в Китае. Он был для этого слишком хорошим человеком".
Между нами сложились хорошие отношения, Цзян был человеком общительным,
а я - открытым и прямолинейным. С Ли Пэном мне приходилось быть очень
осторожным, чтобы не сказать чего-нибудь лишнего даже в шутку. А Цзян знал,
что у меня были хорошие намерения, и не обижался. У него была весьма
нехарактерная для китайцев привычка держать гостя за предплечье и смотреть
ему прямо в глаза, задавая прямой вопрос. Глаза были его "детектором лжи". Я
предположил, что ему, вероятно, понравилось, что я не уклонялся от ответа,
когда он задавал мне некоторые весьма каверзные вопросы о Тайване, Америке,
Западе и о самом Китае.
Хорошие личные отношения позволяли более непринужденно решать сложные и
деликатные проблемы. Я не мог так же свободно разговаривать ни с Хуа
Гофэном, ни с Ли Пэном. Наверное, так можно было разговаривать с Чжао
Цзыяном, да и то не в столь же свободной и располагающей манере.
Многие, включая меня, недооценили способностей Цзян Цзэминя
удерживаться у власти из-за его дружелюбия и склонности к цитированию поэзии
при каждом удобном случае. Очевидно, в его характере были бойцовские черты,
которые его оппоненты обнаруживали, когда они мешали ему. Нет абсолютно
никаких сомнений относительно его честности и преданности высокой цели,
поставленной перед ним Дэн Сяопином, - продолжению модернизации Китая и
превращению Китая в процветающее, индустриальное государство с
"социалистической рыночной экономикой". Он довольно пространно объяснял мне
значение этого термина, сказав, что экономика Китая должна отличаться от
западной рыночной экономики, потому что китайцы являются социалистами.
Когда я встретился с Цзян Цзэминем через два года, в октябре 1992 года,
мы обсуждали международную ситуацию. Наша встреча проходила за несколько
недель до выборов в США. Я высказал предположение, что, в случае победы
Клинтона, Китаю будет необходимо выиграть время. Китайцам следовало
предоставить Клинтону некое пространство для маневра, чтобы полностью
изменить некоторые элементы политики, например, вопрос о предоставлении
Китаю статуса наибольшего благоприятствования в торговле с США. Китаю
следовало избегать прямой конфронтации с Америкой. Новый, молодой президент,
который стремился бы продемонстрировать своим сторонникам, что он готов был
действовать в соответствии со своими предвыборными обещаниями, мог бы
создать проблемы и для Китая, и для Америки.
Цзян выслушал меня и ответил уклончиво. Он сказал, что читал мои речи,
с которыми я выступал в Китае и других странах. Во время поездки Дэн Сяопина
по южным провинциям Китая в январе того года Дэн упомянул о быстрых темпах
развития стран Юго-Восточной Азии, особенно Сингапура. XIV съезд КПК,
который намечалось провести в следующем месяце, должен был одобрить
сформулированную Дэн Сяопином политику строительства "социализма с китайской
спецификой". Для осуществления этой задачи Китай нуждался в мире и
стабильности внутри страны и за рубежом. Цзян подчеркнул, что рыночная
экономика в Китае будет развиваться, но это займет долгое время. Что
касается демократии в Китае, то Восток находился под влиянием учения
Конфуция и Мэн-цзы, поэтому проведение какой-либо "шоковой терапии"
(внезапное введение демократии) в Китае, как это имело место в Советском
Союзе, полностью исключалось. Что касалось тогдашней неблагоприятной
ситуации в американо-китайских отношениях, то вину за это, по его словам,
следовало возлагать не на Китай. Продавая Тайваню истребители и иное
вооружение, Америка нарушала принципы коммюнике, подписанного США и Китаем в
1982 году. Тем не менее, руководство Китая не заостряло внимания на этом
вопросе, не желая ставить президента Буша в неловкое положение во время его
предвыборной кампании.
Цзян описал экономическую ситуацию в Китае, а затем спросил меня, на
каком уровне, по моему мнению, следовало поддерживать оптимальные темпы
роста ВНП в Китае. До того ставилась цель обеспечить ежегодный прирост ВНП в
размере 6%, на следующем партийном съезде предполагалось повысить темпы
роста до 9%. Я ответил, что на ранних этапах индустриализации Япония и
"четыре маленьких дракона" (Прим. пер.: Тайвань, Сингапур, Гонконг, Южная
Корея) добились темпов экономического роста, измерявшихся на протяжении
продолжительного периода времени двузначными цифрами. Уровень инфляции при
этом оставался невысоким. До нефтяного кризиса 1973 года экономика Сингапура
росла ежегодно на 12-14%, а уровень инфляции был низким. Оптимальный темп
роста экономики Сингапура определялся не какой-то магической цифрой, а тем,
насколько наши трудовые ресурсы и промышленные мощности недоиспользовались.
Он также зависел от уровня инфляции и ставки процента по кредитам. Я
добавил, что доктор Го Кен Сви (бывший министр финансов Сингапура, который
помогал китайцам в качестве советника в создании свободных экономических
зон) считал, что главной проблемой Китая была неспособность Народного банка
Китая (НБК - People's Bank of China) контролировать кредитную эмиссию.
Осуществляя кредитную эмиссию, каждый провинциальный филиал НБК находился
под давлением органов управления провинциями. Кроме того, информация об
объеме денежной массы на любую дату была недостаточной. Чтобы держать
инфляцию под контролем, Китаю следовало строже контролировать денежную массу
и не позволять провинциальным филиалам НБК проводить кредитную эмиссию без
уведомления Центрального банка и разрешения с его стороны.
Цзян взял этот вопрос на заметку. Он сказал, что по образованию он был
инженером по электрооборудованию, но начал изучать экономику и читал работы
Адама Смита (Adam Smith), Пола Самуэльсона и Милтона Фридмана. Он был не
единственным китайским руководителем, изучавшим рыночную экономику. Я
посоветовал ему изучать деятельность Федерального резервного банка США (U.S.
Federal Reserve Bank) и немецкого Бундесбанка (Bundesbank), - двух успешно
работавших центральных банков. В борьбе против инфляции Бундесбанк добился
больших успехов. Председатель правления Бундесбанка назначался канцлером
ФРГ, но после назначения он был совершенно независим, и канцлер не мог
приказать ему увеличить денежную массу или понизить ставку процента по
кредитам. Китаю следовало добиться контроля над кредитной эмиссией и не
слишком волноваться о том, чтобы не превысить предполагаемый идеальный темп
экономического роста. К примеру, если провинция Гуандун могла расти более
быстрыми темпами, чем другие провинции ввиду наличия тесных связей с
Гонконгом, то ей не следовало в этом препятствовать, было необходимо
поощрять распространение быстрого экономического роста в соседних провинциях
путем улучшения дорог, железнодорожного, авиационного, речного и морского
транспорта. Он сказал, что изучит эти вопросы.
Когда я в следующий раз встретился с Цзян Цзэминем в Пекине в мае 1993
года, он поблагодарил меня за то, что Сингапур создал условия для проведения
"переговоров Ван-Ку" между "неофициальными" представителями Китая и Тайваня.
Это была первая, начиная с 1949 года, встреча представителей сторон,
воевавших друг с другом в ходе гражданской войны, хотя она и была
"неофициальной". Тем не менее, Цзян сказал, что он считал "весьма странными
и разочаровывающими" многочисленные сообщения о том, что Тайвань хотел
вступить в ООН. Он считал, что со стороны Запада было неблагоразумно
относиться к Китаю как к потенциальному врагу.
Я сказал, что стремление Тайваня вступить в ООН не поощрялось
Соединенными Штатами. Дик Чейни (Dick Cheney), который был Госсекретарем США
по вопросам обороны в администрации президента Рейгана до 1992 года, и Джин
Кирпатрик (Jeanne Kirkpatrick), являвшаяся, в период правления Рейгана,
постоянным представителем США в ООН, выступили в Тайбэе с заявлением о том,
что вступление Тайваня в ООН было нереально. Они сказали, что Тайвань мог бы
вступить в ЮНЕСКО, в Мировой банк и другие технические организации, но не в
ООН. Я считал, что желание Тайваня вступить в ООН олицетворяло собой
переходную стадию в политике президента Ли Дэнхуэя, который хотел порвать со
старой позицией Гоминдана, заключавшейся в том, чтобы не вступать в
какие-либо международные организации, ибо Тайвань не был полноправным членом
ООН. (Позднее я увидел, что ошибался. Ли Дэнхуэй действительно надеялся, что
Тайвань вступит в ООН и этим подтвердит независимый статус Тайваня в
качестве Китайской Республики на Тайване.)
Я считал, что наилучшим выходом в развитии китайско-тайванских
отношений было бы мирное и постепенное развитие экономических, социальных и
политических связей между ними. К примеру, в 1958 году Китай и Тайвань
обменивались артиллерийскими залпами через узкие проливы Чжинмен и Мацу
(Matsu). Если бы Китай тогда добился успеха в воссоединении с Тайванем, то
на сегодняшний день Китай находился бы в менее выгодном положении. Так как
Китаю тогда не удалось добиться воссоединения, теперь он мог воспользоваться
ресурсами 20-миллионного Тайваня, который приобрел экономические и
технологические активы путем сотрудничества с Америкой. Цзян кивнул в знак
согласия. Я высказал предположение, что, возможно, было бы лучше сохранять
отдельный статус Тайваня. В этом случае Америка и Европа продолжали бы
предоставлять Тайваню доступ к передовой технологии на протяжении еще 40 -
50 лет, а Китай мог бы и в дальнейшем извлекать выгоду из того, что мог ему
дать Тайвань. Он покачал головой, не соглашаясь со мной.
Затем я сказал, что, если он хотел, чтобы США имели меньше рычагов
давления на Китай, то ему следовало открыть доступ на китайский рынок
большему количеству европейских МНК. В этом случае американские бизнесмены
стали бы лоббировать свое правительство, побуждая его не предпринимать
действий, которые подвергали бы опасности их интересы в Китае, опасаясь
уступить свои позиции европейским и японским МНК. Цзян сказал, что это -
хорошая мысль. Я добавил, что Америка и Европа не станут мириться с
возникновением в Китае еще одной закрытой экономики японского типа, которая
работала бы только на экспорт, при отсутствии импорта. Для того, чтобы Китай
успешно развивался, он должен был использовать свой внутренний рынок с его
потенциально огромными размерами, чтобы привлечь иностранных инвесторов,
которые могли бы продавать свои товары в Китае и, таким образом, сделать их
"заложниками" успешного экономического роста Китая. Цзян Цзэминь согласился,
что для такой большой страны как Китай было бы нереально развивать
экономику, ориентируясь исключительно на увеличение экспорта. Китаю
следовало увеличить размеры своего экспорта, и не только в США, но при этом
следовало развивать открытый внутренний рынок. Цзян больше склонялся к
мнению вице-премьера КНР Ли Ланьциня (Li Lanqing) (отвечавшего за развитие
торговли) чем к мнению вице-премьера Чжу Чжунцзи (отвечавшего за развитие
промышленности). Чжу Чжунцзи считал, что местную промышленность следовало
защищать, в определенной степени, протекционистскими мерами. Цзян сказал,
что политика Китая состояла в том, чтобы учиться у различных стран и
перенимать их передовой опыт не только в науке, технологии, организации
производства, но также и в сфере культуры.
В октябре 1994 года между Цзян Цзэминем и мною произошла весьма
оживленная встреча, касавшаяся Тайваня. В мае того же года президент Тайваня
Ли Дэнхуэй сделал остановку в Сингапуре и попросил премьер-министра Го Чок
Тонга передать предложение президенту Цзян Цзэминю. Предложение касалось
организации судоходной международной компании, которая находилась бы в
совместном владении КНР, Тайваня и Сингапура, и которая бы обслуживала
торговлю между Китаем и Тайванем. (При этом доля Сингапура в этой компании
была бы чисто номинальной). Все суда, обслуживавшие торговлю с КНР,
предполагалось передать этой компании.
Го Чок Тонг написал Цзян Цзэминю письмо с изложением этого предложения,
но Цзян не принял его. Тогда Го Чок Тонг и я решили, что Сингапур выйдет с
предложением, которое позволило бы уладить разногласия сторон. Мы предложили
создать компанию для обслуживания морских и авиаперевозок, зарегистрировать
ее в Сингапуре, при этом КНР, Тайвань и Сингапур владели бы примерно равным
числом акций компании. Эта компания предоставляла бы в аренду суда и
самолеты, укомплектованные экипажами, причем число транспортных средств,
принадлежащих Китаю и Тайваню, было бы равным. Через три года Китай и
Тайвань должны были бы выкупить долю Сингапура. Президент Ли Дэнхуэй
согласился с этим предложением во время нашей встречи на Тайване в середине
сентября 1994 года.
Через несколько дней, 6 октября, я встретился с Цзян Цзэминем в Большом
Дворце Народов. Он предложил, чтобы мы провели переговоры в узком кругу: он
- с заместителем Председателя Госсовета (отвечавшим за отношения с
Тайванем), а я - с послом Сингапура в Китае. Цзян сказал: "У нас есть
переводчик, но давайте не будем терять времени. Вы будете говорить
по-английски, я Вас пойму. Я буду говорить по-китайски, Вы поймете меня, а
если нет, то мой переводчик нам поможет". Мы сэкономили время.
Я сказал, что президент Ли согласился с нашим предложением, но считал,
что при его осуществлении возникнет много трудностей в мелочах, так что он
хотел, чтобы Сингапур участвовал в их разрешении. Министр иностранных дел
Тайваня хотел, чтобы сначала было открыто судоходное сообщение.
Правительство Тайваня выделило специальную зону в Гаосюне (Kaohsiung) для
создания международного транзитного грузового порта. После года успешной
работы судоходной компании можно было приступать к авиаперевозкам.
Цзян сказал, что предложение премьер-министра Го Чок Тонга было
высказано с добрыми намерениями, но являлось неприемлемым для Китая. Он не
видел никакой причины, по которой обе стороны должны были прибегать к
использованию какого-либо камуфляжа при осуществлении совместных проектов.
Подобное мнение он слышал из многих источников. Затем он упомянул об
интервью, которое Ли Дэнхуэй дал Риотаро Шиба, опубликованное в японском
журнале в апреле того же года. (В этом интервью Ли говорил о себе как о
Моисее, ведущем свой народ из Египта в Землю Обетованную.) Цзян добавил, что
попытка Ли присутствовать на Азиатских играх в Хиросиме (Hiroshima Asian
Games) показала, что на него совершенно нельзя было положиться. Ли хотел
существования "двух Китаев", или Китая и Тайваня. Чем дольше Китай вел с ним
переговоры, тем шире становилась пропасть между двумя сторонами. Ли говорил
одно, а делал - другое. Ли не должен считать, что он (Цзян) - глупец и не
может разобраться в том, какова его истинная позиция. Цзян Цзэминь сказал,
что руководители Китая тщательно взвешивали свои слова и выполняли
обещанное, подразумевая, что тайванские лидеры так не поступали. Он сказал,
что руководители Китая придавали огромное значение доверию и справедливости,
подразумевая, что Ли не обладал этими качествами. Цзян с гневом заявил, что
Ли ублажал своих бывших колониальных хозяев (подразумевая Японию).
Его речь лилась таким непрерывным потоком, что, хотя я и не понимал
отдельных фраз, которые он использовал и схватывал только суть того, что он
говорил, я не останавливал его для уточнений. Цзян Цзэминь говорил очень
страстно, подчеркивая серьезность своей позиции и глубину своих убеждений.
В тот момент я не понимал, что являлось источником сдерживаемого им
гнева. Позднее, я обнаружил, что за три дня до нашей встречи, когда я
находился в провинции Хэнань, президент Ли сказал в интервью "Эйжиэн Уол
стрит джорнэл": "В Пекине сегодня нет достаточно сильного лидера, некому
сказать решающее слово. Дэн Сяопин еще жив, но мы не думаем, что он в
состоянии думать и принимать решения. Дэн попытался сделать Цзян Цзэминя
лидером, обладающим всей полнотой власти...После того как Дэн умрет, мы
можем оказаться в ситуации, когда на сцену выйдет настоящий лидер. Мы не
знаем, будет ли им кто-либо из тех, кого мы видим сегодня, или же кто-то из
тех, кто сейчас скрыт от нас, но появится позже".
|
